Когда немцы наконец открыли обзор, Хутчиш увидел, что наблюдаемые напряженным шагом миновали ларек и медленно углубились в проход к южной куртине.
Прапорщик быстро провел рекогносцировку. В случае чего, можно уйти через Трубецкой бастион. Удивительно, но в толпе театралов никого из вражеской наружки он не заметил. Ни тебе колючих взглядов, ни бесцельных блужданий. Неужели Докторишка не соврал и Хутчишу действительно дан carte blanche? Чертыхнувшись про себя (до вожделенной сосиски оставалось три человека), прапорщик покинул очередь и устремился следом. Всем своим видом показывая, что вот он я, не Прячусь, иду на контакт.
Он догнал парочку почти у самой куртины, соединяющей Трубецкой и Нарышкинский бастионы. На шум шагов за спиной девушка обернулась. Испуганно сдернула с носа очки. И только тут Анатолий узнал ее — фотография девушки содержалась в одном из файлов на дискетах, которые подарил прапорщику Господин Доктор. А если соблюдать точность, в одном из файлов, пароль к которым подобрал Петюня, потому что сам Хутчиш изучать дискеты не собирался. Файл назывался «Сотрудники закрытой лаборатории микробиологических исследований Ц-24, г. Киев, ул. Космонавта Тюрина, 12».
Прапорщик не стал заранее просчитывать, что он скажет парню и девушке, а что не скажет. Во всеобщем шуме и гаме они казались столь же отверженными, как и он. По скованности их фигур можно было понять, что им страшно, что это не соперники, а обыкновенные беглецы. Сорванные ветром опасности и пытающиеся выжить.
— Я Хутчиш. Анатолий Хутчиш, — успокаивающе сообщил прапорщик. И больше ничего сообщить не успел.
Потому что чернявый паренек тоже обернулся. Не зажженная «беломорина» во рту смотрела прямо в лицо многомегатоннику. Расстояние было слишком маленьким, чтобы Хутчиш смог контратаковать или хотя бы отклониться. Раздалось тихое «фук», и фукнувший из патрона табак мягко ударил прапорщику в нос.
Это было как укус испуганного зверька. Так пытается клюнуть едва оперившийся, выпавший из гнезда птенец руку того, кто поднял его с земли. Но иногда и жесты отчаяния бывают действенными.
Конечно, это был не табак. Это был краткодействующий, но сильный отрубон «Пробел 417».
И, подчиняясь законам биологии, прапорщик отрубился. Музыка и песни резвящихся актеров слились в мерный белый шум. Запах сосновой смолы перестал напоминать о былом. Зачем он сюда пришел? Посмотреть на китайцев... тай-це... тай... ай...
На горе Нютоушань шла битва между войском сунского военачальника по имени Ио Фэй и войском цзиньского полководца по имени Учжу. Учжу теснил Ио Фэя. Генерал Гао Чун поспешил на выручку соратнику. Под натиском превосходящих сил противника Учжу отступил. Гао Чун бросился в погоню. Учжу принялся скатывать с горы большие металлические телеги, чтобы остановить неприятеля. Гао Чун смело раскидывал все препятствия и в конце концов пал смертью храбрых. Пьеса называлась «Битва на горе Нютоушань».
— Зато у них песни красивые, — пожал плечами Вискас после того, как Алиса, добавив парочку убийственных комментариев, ознакомила его с содержанием бесплатно раздаваемого либретто.
Девушка выбросила цветастый буклетик в пластиковую урну, и задумчиво посмотрела на помост, где изгалялись трое замаскированных под огородные пугала актеров из труппы «Ка-бара-сан». Они то пели по-китайски, то говорили речитативом по-китайски, то вдруг ни с того ни с сего начинали танцевать китайские танцы. Перед этим помостом топталось столько же зевак, сколько и перед другими. Мол, нам, татарам, до балды.
— Не о том думаешь, Вася. Секи, как они движутся. Двигались актеры действительно на «ять». Как мангусты. Несмотря на накладные бороды, килограммы грима, яркие, нелепые и отчаянно неудобные костюмы. Алиса на их месте давно бы полгардероба растеряла. Шапку уж точно уронила бы, а этим хоть бы что. Приклеивают они шапки, что ли?
— Ну? — Вискас на помост таращиться не стал.
— Это настоящие бойцы. Не чета некоторым. Алиса подумала, что, может быть, Полосуну плохо видно из-за слишком высокого помоста. Чуть актер передвинется в глубь сцены, и уже нижняя половина туловища в мертвой зоне. Наверное, чтобы детально изучить нравы и повадки труппы пекинской оперы «Ка-бара-сан», следовало забраться куда-нибудь повыше. Типа телебашни. Шутка.
— Е-мое, вспомнил!
Оказывается, напарник не очень-то ее слушал.
— Что вспомнил?
За время знакомства агент Лис успела привыкнуть: у Полосуна природное чутье на всяческие каверзы судьбы. И если он сообщает о чем-то с подобной интонацией, значит, худшее, конечно, впереди.
— Запах вспомнил!
— Какой еще запах?
Алиса повела носом. Вроде бы от китайцев ничем не пахнет. Все прочие ароматы перебивало благоухание сосновых стружек.
Вискас мгновение помялся.
— В общем, второго дня я работенку одну выполнял для какого-то типа из Москвы. Скупердяй, мать его, еле «тонну» выбил. Так он заказал мне найти в Питере одну девку — просто найти, и все. Я и нашел. Так от нее, девки этой, пахло «Сиреневым кустом» — духи такие, в Киеве бодяжат. Редкая дрянь, хотя стоят немерено...
— Знаю, знаю. Ну и что с этими духами?
— А то, что минут десять назад пахнуло ими. Значит, девка где-то здесь.
— Не гони, Вискас. Мало ли кто душится этой отравой... Почему-то в этот момент Алису кольнуло подозрение — уж не начал ли напарничек вести самостоятельную игру. Придумал нелепый повод для... А вот для чего именно, это мы сейчас увидим.
— Черта с два: эту отраву к нам не экспортируют, — буркнул Вискас. — Ни под каким видом. Наш рынок дерьмом обожрался давным-давно.