Вискас хмуро сплюнул измочаленную спичку в раскинувшуюся под их ногами бездну.
Обслюнявленная щепочка, подхваченная ветром, покружила и прилипла к лобовому стеклу служебной «волги», спешащей попасть на другую сторону Невы до развода мостов.
В общем и целом «волга» неплохо слушалась руля. Конечно, попискивали колодки, конечно, карбюратор вел себя как любой карбюратор госмашины. Не частная собственность. Впрочем, не до жиру. И так генерал, нагрянувший с якобы инспекционной проверкой, отнял лучшее, что было в парке.
— Вот дьявол, — буркнул генерал Семен.
— Что такое?
— Дерьмо какое-то к стеклу прилипло. Вытереть бы... Раздражен был генерал сверх меры. Хотелось выматериться. Но перед лицом старого друга сдержался. Мат — он для слабых. Или для быдла.
— На мосту останавливаться запрещено.
— Знаю. Хорошо хоть, до развода успели. Фарами «волга» вычислила медитирующую над рекой влюбленную пару в прилипших к телу футболочках. Луч смазался о чугунные узоры перил и заелозил о задний номер неторопливой «газели». Справа и слева по Неве мигали первомайскими лампочками стационарные пароходики. Мимо мчащихся на «волге» проносилась в обратную сторону настоящая жизнь. Жизнь без тревог и великих свершений.
Помолчали, На съезде с моста генерал чуть притормозил, и «волга» мягко качнулась на стыках разводного механизма.
— И ты сам высосешь все это пиво? — кивнул Семен товарищу на полиэтиленовый мешок с десятком разнокалиберных и разноцветных банок.
Под ложечкой ответственного работника Службы внешней разведки недобро засосало.
В столице — черт ногу сломит. Вроде бы собираются вводить осадное положение.
Бандиты друг в друга стреляют.
В Кремле без причин сработала воздушная тревога.
Кремлевский охранник задержан в увольнительной при попытке получить бабки по фальшивой кредитке.
В бухгалтерию Аквариума пришел счет из ЦУМа на почти полторы тысячи долларов — за приобретение по безналичке рубашки от «Tean Colonna», галстука от Гуччи, костюма от Alberta Ferretti и туфель «Pioneer».
Как бы погон не лишиться при такой катавасии. Опять. же — зам докладывает, что сосланный в подчинение генералу Семену майор Барышев в отсутствие шефа развил бурную деятельность, во вторник съездил за казенный счет в Петербург и с тех пор не объявлялся...
— А ты сам слопаешь все купленные таблетки? — отшутился однорукий двухмегатонник Иван Князев.
Порыв ветра сорвал огрызок спички, подбросил повыше, закрутил и швырнул в волнующуюся пену реки. «Волга» умчалась в сторону Мойки. Туда, где между пятиэтажкой и четырехэтажкой втиснулось японское консульство.
За окном кабинета раздался шум подъезжающего автомобиля. И еще в затылок Хутчишу дунул легчайший сквознячок.
Уловив за спиной еле заметное движение, Анатолий стремительно обернулся. На пороге, со спины освещенный неяркими светильниками, улыбался давешний старичок-уборщик со шваброй в руках.
— Домо аригато, — как можно искреннее улыбнулся в ответ прапорщик. — Корэ ва хэ я фухицус на .
— Уважаемый господин Хутчиш, — на безукоризненном русском языке сказал старичок, по-хозяйски проходя в комнату и усаживаясь на циновку невдалеке от прапорщика, — не лучше ли будет, если я на правах гостеприимного хозяина предложу вам услуги экскурсовода в дебрях моих файлов?
Вынув из кармана колокольчик, старик позвонил. Казалось, серебряный звук был столь тихим, что не долетит даже до двери. Однако в кабинете тут же появилась миловидная служанка в кимоно, с вычурной, утыканной длинными шпильками прической и до предела напомаженным лицом. Церемонно поклонившись, она поставила между мужчинами медный поднос, на котором помещались две крошечные фарфоровые чашечки и сакэшник на пол-литра. Старичок быстро сунул в узкую девичью ладошку клочок рисовой бумаги, и служанка удалилась.
— Дорогой господин Хутчиш, — с неожиданной доброжелательностью продолжал дедушка и разлил сакэ по наперсткам. — Я рад, что вы сегодня утром получили мое приглашение и решили нас навестить. Опасаться вам нечего. Вы мой гость. А по законам восточного гостеприимства, если с вашей головы упадет хотя бы один волос, пока вы находитесь на территории этого дома, я буду вынужден пригласить моих помощников и совершить сеппуку.
И все же в демонстративном радушии угадывалась стрихниновая порция фальши. За искусственной жизнью в глазах мерцала пустота. Бесцветные губы двигались механически, рождая тысячи лет назад записанные на магнитофон слова.
— Заверяю вас, ни один волос с моей головы пока не упал, и всей душой верю, что не упадет и впредь, — улыбнулся Хутчиш и пригубил сакэ. — Хотя вы, должен сказать, в Москве весьма виртуозно пытались поправить мне прическу. Я имею в виду историю в нанайском ресторанчике и в кремлевской Оружейной палате.
Трудно поверить, но похожая на состарившегося Щелкунчика, худая, немощная, говорящая и умеющая приторно улыбаться машина заставила Анатолия занервничать. А действительно ли живой человек потягивает сакэ рядом?
— Согласен, я недооценил вас, — заметил дедуля. — Но теперь обстоятельства изменились. И поверьте, мой дорогой господин Хутчиш, здесь вам ничто не угрожает.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, мой пока безымянный хозяин. И хочу уверить, что и вам бояться нечего. Пока вы на территории этого дома.
Анатолий пожалел, что из уважения к традициям снял обувку: он не менял носки уже двое суток.
— Я рад, что мы в приблизительно равных условиях и прекрасно понимаем друг друга, — сказал старичок. — Кстати, спасибо, что вы столь деликатно обратили внимание на мою оплошность: я не представился. Можете называть меня Господин Доктор, славный господин Хутчиш.