— А теперь вы собираетесь доставить ее своим начальникам, — шипел Доктор, в бешенстве царапая свои бедра ногтями. — Но как они поступят, когда установка окажется в их руках, вы не думали? Грядет мировая катастрофа, и виноваты в ней будете вы, тупой исполнитель чужой воли! А когда вы прозреете, господин Хутчиш, будет уже поздно. Вы покончите с собой, не выдержав груза совести...
Почему мальчишка в грязи? Почему на нем какие-то водоросли? Утопил установку в пруду и думает, я не догадаюсь?
Наверное, древний дух Земли Махео, как его нарекли чейенны, или Асен, как к нему обращаются апачи, или Аво-навилона, как зовут его пуэбло, или Белый Орел, таково его настоящее имя, подсказал прапорщику нужные слова.
— Ну, мировая катастрофа пока подождет, — негромко возразил он. — Я уже говорил, что установка спрятана в надежном месте. Ни вам, ни генералу Семену до нее не добраться. Она не достанется никому. Так что за мир будьте спокойны, Господин Доктор.
Вдруг озарило: а не является этот пустопорожний спор Последним и самым опасным оружием Доктора?..
Анатолий лихорадочно проанализировал все сказанное противником: не скрывается ли гипнотический контур в,. казалось бы, невинных словах и фразеологических построениях? Нет, не скрывается. Опять пустышка.
— Как ты не понимаешь! — Доктор, кряхтя, воздел руки к молчаливо взирающему на них непрозрачному, оскалившемуся полной желтой луной небу. — Мальчишка! Камень, поднятый на вершину горы, неминуемо срывается вниз. Если установка существует, то ею обязательно воспользуются. Не сейчас, так завтра. Не завтра, так через десять лет. Нет, я не признаю своего поражения. Игра еще не закончилась, и пока нет ни победителей, ни побежденных. Рано или поздно ее найдут и активизируют... Так почему этими людьми не можем быть мы, Толя? Ты и я — вот сила, которая спасет мир от войн, конфликтов и распрей! Завтра, завтра же может наступить Золотой век!..
А страх уже победил Господина Доктора. И волна первобытного ужаса бурлила в душе китайца, топя любые здравые мысли.
— Нет, — уже не скрывая усталости (не пристало воину притворяться перед врагом), с печалью в голосе сказал Анатолий. — Завтра не наступит никогда. Для вас. Господин Доктор, по крайней мере. Потому что уже без одной минуты полночь.
Некоторое время противник стоял неподвижно. Потом руки его безвольно упали.
Две серебристые рыбешки выскользнули из широких рукавов его одеяния, мелькнули в ночном воздухе. Хутчиш почувствовал два тупых удара — в правое плечо и в левое бедро. Он покачнулся. Наклонил голову.
В плечо вонзилась изящная витая серебряная стрелка с зазубринами вдоль острия. Точно такая же торчала из бедра. Боли пока он не чувствовал.
— Что ж, — с ненавистью прошипел Господин Доктор и сделал шаг вперед, — если мне суждено пщрпрать, то и ты не выиграешь. Мои змеи бьют наверняка. Их зубы пропитаны ядом кураре. И я никогда не расстаюсь с ними.
Он сделал еще шаг навстречу прапорщику.
Анатолий понял, что, выиграв войну, может проиграть сражение. От предстоящей схватки уклониться не удастся. А две впившиеся в тело занозы не позволят работать ни правой рукой, ни левой ногой. До тех пор, пока тренированный организм не свернет в ранах вокруг заноз отравленную кровь, двигать пораженными частями тела нельзя ни в коем случае. Иначе зараженная кровь вместо того, чтобы свернуться, по сосудам попадет в мозг.
Будь по твоему, проклятый шпион. Хочешь драться, трусливый койот? Будем драться. Я справлюсь с тобой одной левой рукой. Потому что я — прав.
— Око за око, зуб за зуб — так, кажется, у вас говорят? — громко сказал Доктор, останавливаясь посреди круглой площадки. — Ты опозорил меня, и я должен отомстить. Я не хотел убивать тебя, прапорщик. Я не люблю убивать. Но ты, видит небо, не оставил мне иного выхода. И пусть небо покарает меня, если я вру.
— Словно в подтверждение своих слов, бездарный актеришка вторично поднял руки — для последнего, как ему грезилось, удара.
И небеса ответили господину Доктору.
В вышине над кронами деревьев Летнего сада раздался свистящий вой, потом что-то оглушительно грохнуло, ослепительная вспышка тысячи салютов высветила черные узловатые стволы древних лип. Земля закачалась на манер деревянных качелей. Тени заплясали брейк. Луна ослепла.
Струя газов, вырвавшаяся из сопел тормозных двигателей, швырнула Анатолия навзничь, вырвала застрявшие в мышцах стальные жала, протащила его по гравию, запорошила глаза горячей пылью. Из ранок выплеснулась загустевшая отравленная кровь.
Последовал глухой удар, словно стукнули тромбовочным снарядом, только в миллион раз громче, и все стихло. Лишь всполошенно кудахтали, шуршали в листве разбуженные пичуги. Лишь потрескивал остывающий металл.
Анатолий откашлялся, перекатился на бок, не забывая усилием воли гнать, гнать, гнать из организма кровь, чтоб ни одна молекула яда случайно не затесалась в капилляры, ведущие к жизненно важным органам, помотал головой, протер глаза. И только потом посмотрел на площадку, где секунду назад витийствовал зловещий Господин Доктор.
Господина Доктора не было. На его месте теперь возвышалась впечатляющая конструкция — закопченный шар на решетчатом пьедестале, погрузившийся в землю на полметра, почти целиком занявший своей тушей пятачок в окружении изломанных, обуглившихся скамеек, источающий струйки голубоватого дьма. Исполинский парашют в бело-красную полосу запутался в кронах деревьев, безвольно провисли стропы. Как в древнем предании огонь пожрал превращающегося в койота оборотня-людоеда Дсонокву, а развеянный по ветру его пепел превратился в москитов.