Пистолетные выстрелы напоминали щелчки вожжей по потным лошадиным бокам. Доктор стрелял из девятимиллиметрового «браунинга», подаренного ему в шестьдесят восьмом одним из лидеров западногерманской террористической организации «Баадер-Майнхоф». Доброе оружие.
Хутчиш победил бы стихию, но две аккуратные, неизвестно откуда взявшиеся дырочки в левом крыле самолетика резко изменили и без того неустойчивые аэродинамические характеристики.
Планер завалился набок.
Его потянуло в сторону Марсова поля.
Слева внизу промелькнули отцветшие шапки сиреней, серые гравиевые дорожки. Вечный огонь...
Потом шпиль Инженерного замка подпрыгнул, клюнул и пропорол днище потерявшего управление самолетика. С волчьем воем самолетик вильнул, вошел в пике, пронесся над зубастой решеткой закрытого на ночь Летнего сада, чуть не свернул исполинский гранитный вазон около входа и рухнул в заросший ряской прудик. С испуганным кряком в небо поднялось несколько решивших заночевать здесь уток.
Утки метнулись в сторону канала Грибоедова, но здесь, отрезая им дорогу, на них нагнали страху истекающая пеной, копытами рубящая асфальт кобыла и гремучий, как змея, тарантас у кобылы на хвосте. Какие чудеса только не приключаются в Ночь Военно-Морского флота!..
Галопом пронесясь мимо Инженерного замка, мимо Марсова поля, вдоль Лебяжьего канала, лошадка спеклась. Двух метров не дотянула до набережной Невы. Упала, как подстреленная. По инерции черный гроб кареты наехал на животное, встал на дыбы, сбросил Доктора с облучка, точно объедки со стола в мусорное ведро, и распался карточным домиком.
Ловко кувырнувшись в воздухе, Доктор приземлился на четвереньки. Не распрямляясь, в позе голодного, нюхающего воздух шакала, взглянул на небо. И увидел, как проклятое жестяное крыло камнем бухнулось оземь — где-то на территории Летнего сада.
Значит, попал. Значит, прапорщик мертв. Ну наконец-то!!! Осталось только вырвать установку Икс из мертвых пальцев и до полуночи отвезти ее куда следует.
А до полуночи остается меньше получаса. Цейтнот.
Спокойствие, господин резидент, только спокойствие. Заныло ушибленное колено. Но шахматный разум приказал телу забыть про боль до завершения эндшпиля.
Доктор затравленно огляделся. Проникновение в Летний сад преграждали грязные воды Лебяжьей канавки.
Желтоглазая полнолунная ночь уже вступала в свои права, выкрашивая деревья в серо-буро-малиновый, расстилая вокруг аппликации непроглядных теней, хлопая черными опахалами веток.
Облепленный с ног до головы ряской, перетянутый пулеметными лентами чахлых кувшинок, Анатолий Хутчиш выбрался на берег. Несколько секунд обалдело тряс головой. Потом нашарил в кармане фотографию мамы. Цела. Планер, отслужив свое, без пузырей пошел на дно.
Из-за отбрасывающей контрастную дырявую тень решетки доносились людские голоса — более-менее трезвые гуляки тыкали в него пальцами и о чем-то спрашивали друг друга.
Ну и денек выбрал Господин Доктор Театральных наук для сведения счетов! Предложил бы разобраться по-тихому, в каком-нибудь бункере или заброшенном нефтехранилище, как все нормальные супротивники, — так нет же. Народу на улице полно, все смотрят, потом еще и слухи распустят, конспирации никакой. А за это в Генштабе по головке не погладят. Пиши объяснительные...
Горестно вздохнув, прапорщик встал, отжал край папуасской рубахи, убрал мокрую челку со лба и побрел в глубь сада — подальше от непрошеных зрителей. Вода в кроссовках отвратительно хлюпала.
Деревья приняли Анатолия под свою сень. Старые, уцелевшие с петровских времен липы протянули к прапорщику ветви, словно признавая в нем своего, словно желая дружески прикоснуться, погладить, взять на себя часть усталости. Однако где-то здесь, за липами и кленами, за стрижеными кустами бо-. ярышника, кизильника и жасмина, там, где дремлет памятник дедушке Крылову, притаился враг, который в покое не оставит.
Резидент торопился, вертел головой, как гриф, жадно вглядываясь в густеющий киселем мрак. Господина Доктора окружали древнегреческие статуи. Вот Сатурн пожирает собственного ребенка, вот Кларисса стоит, бесстыдно обнажив грудь. А ведь в Китае за распространение и пропаганду порнографии — смертная казнь. Правильный закон, нужно будет его сохранить и ввести повсеместно, когда завоюем планету. А тут — за каждой бесстыдной статуей могло скрываться по прапорщику.
Полноте, Доктор. Вы перетрудились. Прапорщик Хутчиш -мертв. И лежит сейчас под обломками металлического воздушного змея. Сжимая в руках ненаглядную установку.
Господин Доктор хотел бежать, но сил не хватало, он мог только брести. А вокруг укоризненно шумели кронами липы, тополя, каштаны... Злые паучки в черепной коробке вяло шевелили мохнатыми лапками, предвкушая жирную муху.
«Ненавижу каштаны», — подумал Доктор.
И тут он увидел неторопливо движущуюся навстречу ему фигуру. И рука его сжала пистолет, в котором не осталось ни одного патрона.
Анатолий Хутчиш тоже увидел своего противника: в начале круглой площадки со скамейками по диаметру, к которой сходились светлеющие в лунном сиянии тропинки аллей, одна из статуй вдруг зашевелилась и сделала шаг вперед. Ноздри прапорщика резанул аромат ружейного масла, но по" напряжению мышц руки противника, в которой тот сжимал браунинг, можно было определить, что железка весит не более пятисот грамм. Следовательно, обойма пуста.
Прапорщик устало замедлил шаг и вгляделся в согбенную фигуру, сумрачно ковыляющую ему навстречу. Зверски болели ладони, изрезанные острыми краями жестяного планера, попавшая в ранки болотная вода сулила воспаление. Ну, воспаление как-нибудь переживем, а вот...